Каншаубий Адраевич Мизиев открыл для советского телезрителя Турцию, а для турецкого читателя – русскую поэзию, в частности роман в стихах "Евгений Онегин" Пушкина и семнадцатую главу романа "Доктор Живаго" Бориса Пастернака, перевел с башкирского на турецкий стихи Мустая Карима, написал книгу "История дуэлей".
Автор перевода на русский язык турецкого телесериала "Королек – птичка певчая" по мотивам романа Решата Нури Гюнтекина.
"Кямран и Фериде…"Королек – птичка певчая" – это я так назвал. Просто "Птичка певчая" – нельзя, потому что их много. Я так назвал почему? Я где-то писал об этом, что по характеру Фериде подходит королек… Королек – она может и на ветку сесть, и вниз свисать, может какие-то делать улыбки непонятные… Озорная, да. Поэтому "Королек – птичка певчая". А так тоже мой друг Игорь Печенев переводил в 1956 году – первый перевод. И это турецкий выдающийся великий поэт Назым Хикмет рекомендовал: "Переведите – будут читать!" И действительно эту книгу читают до сих пор. Теперь после фильма "Королек – птичка певчая" – еще больше, сейчас столько изданий, я даже видел сам, причем уже с фотографиями из фильма, чтоб продать хорошо. Сейчас же все на этом, на коммерции построено…
Еще раньше я работал с фильмом "Любовь моя – печаль моя", который экранизировался по "Легенде о любви" Назыма Хикмета… ("Легенда о любви" – балет Григоровича был поставлен в Кировском театре оперы и балета). Там я работал с турецкими и советскими актерами. Причем, их было очень много, и самые известные были среди них: Армен Джигарханян, Мирошниченко, Самойлов, Папанов – короче говоря, кого ни назови – все звезды были. Это интересно было. Мы снимали и в Турции, мы снимали в Туркменистане, снимали в павильоне в Москве… Вот "Легенда о любви" или "Любовь моя – печаль моя" – это первый советско-турецкий фильм, а второй тоже советско-турецкий фильм… "Манкурт" по Чингизу Айтматову, одна из легенд, которая внутри романа "И дольше века длится день…". Тоже снимали и в Туркменистане, и в Турции, причем в Турции – в таком месте, которое все российские туристы любят, это Каппадокия, где внутри скал люди жили тысячи лет…
По "Манкурту" очень интересные съемки были. Мы снимали в античном театре в Сиде… И для того, чтобы создать образ, как люди забывают (манкурты – они же забывают все свое прошлое), Ходжакули Нарлиев такой образ создал: античный театр и туда нужно было загнать баранов. Мы вокруг искали этих баранов, я лично этим занимался (смеется)… Символично, да. Во что превратились…
Потом я занимался продажей наших фильмов в Турцию… Ну, этим занимаюсь я и сейчас, кстати говоря. Вот совсем недавно мы купили из "Мосфильма" фильмы Андрея Тарковского, купили фильм "Война и мир" и другие, и они идут по турецкому телевидению уже несколько раз даже, повторно… Недавно "Сталкер" показывали, я сам смотрел. Так что продолжается киноэпопея наша, хотя это уже совсем другая история…"
О первом переводе на турецкий язык пушкинского произведения "Евгений Онегин". Эта работа была признана "лучшей переводной книгой в Турции 2003 года".
"Во-первых, я скажу что я "Евгения Онегина" хотел перевести ещё в студенческие годы, это было где-то 69-75 годы, когда я учился в Московском государственном университете, институт стран Азии и Африки, я начал переводить его, но это невозможно было перевести тогда! И знаний не хватало, и язык, в общем-то, не соответствовал. Я потом узнал уже в Турции, когда мы начали переводить поэтов, я тогда только узнал, что переводить одному, вот допустим, "Евгения Онегина" не под силу никому. Невозможно. Кроме того "Евгения Онегина" полноценно перевести невозможно, не прочитав комментарии к "Евгению Онегину" Владимира Набокова. Владимир Набоков ведь сам… пятнадцать лет переводил "Евгения Онегина". Во-первых, отказался переводить его – как мы перевели – строфами онегинскими, он перевёл как подстрочный перевод или, можно сказать, прозаический перевод. Но за эти пятнадцать лет он написал вот этот "Комментарий…". Там тысяча с лишним страниц "Комментария…", где буквально строка за строкою объясняет всё, что там было написано в те годы. Мы ведь не знаем многие реалии того времени, а он там буквально всё-всё-всё описал. И когда я начал переводить, сперва сам, а потом вот с Ахметом Неждетом, мы буквально вот по Набокову это переводили, потому что там, допустим, экономическая терминология, там балетная терминология…Там все! А это всё комментирует, вот, допустим, Набоков. И всегда можно к нему обратиться и правильно перевести всё, что написал Александр Сергеевич Пушкин.
Я знаю, что переводили его без Набокова, и там были комичные случаи, когда у меня брали интервью, я написал так: "На "Евгения Онегина" нельзя идти, саблей размахивая, потому что нужно вооружиться сперва хотя бы этим "Комментарием…" Набокова, для того, чтобы переводить "Евгения Онегина""
Да мы переводили где-то пять. А с Ахметом Неждетом мы три года плотно переводили этот роман, хотя до этого мы с ним и поэзию Серебряного века перевели. Мы с ним поставили задачу перевести: русская поэзия от Пушкина до сегодняшнего дня. Но когда мы начали переводить Золотой век – это вот до Серебряного века – мы поняли, что это – отдельный уже том может быть. Потом – Серебряный век, потом – советская поэзия, всё прочее. И мы в принципе потом отказались от этого. Невозможно… Если бы, конечно, мой партнёр и друг Ахмет Неждет был бы жив, мы бы довели до конца, я так думаю, мы бы, наверное, дошли до сегодняшнего дня. Но не смогли. К сожалению, он умер. И один я уже взялся за другие темы".
О переводах прозы и книге "История дуэлей"
Причем, я-то переводил в основном поэзию, а несколько лет тому назад меня просто попросили, уже я не мог отказаться, я перевёл "Белые ночи" Достоевского. И дальше взялся за Куприна, "Поединок". Дело в том, что это –один из тех немногих романов, которые не были переведены, и до сих пор не переведены. Но это так тяжело! Я занимаюсь им два года, периодически, так сказать, себе даю отдых от этого и перевожу что-то другое, потом уже возвращаюсь, но это невозможно – это очень тяжело написанная вещь, немножко, я скажу, скучная. А взялся я за него, во-первых, из-за того, что не было переведено это произведение. Во-вторых, я на турецком языке сам написал книгу, называется она "История дуэлей".
Мы перевели ведь вот "Евгения Онегина", там шестая глава – это как раз дуэль Онегина с Ленским. И сам будучи дуэлянтом, Пушкин прекрасно описывает, как всё это самое складывалось…
Я, вообще-то, книгу назвал "Русская дуэль", у нас дуэли, которые были в России в основном, я об этом писал. Но в тоже время нужно было обязательно про историю дуэлей, дуэли во Франции, дуэли в Европе… И в Германии были дуэли. И я эту главу небольшую дал. Тогда издатель мой говорит: "Слушай, будет хорошо продаваться, если напишем "История дуэлей"!" Пришлось согласиться. Сейчас будет второе издание. Мне сказали, что хотят название поменять, чтобы я подумал над другим названием, потому что там литературные персонажи имеются в виду, поэты, писатели в основном там, конечно. Там кто только не фигурирует: и Толстой, и Тургенев, и Максимилиан Волошин… Там все!... Поэтому там у меня получилось большая книжка, в общем-то. В конце – Приложение, я дал там кодекс дуэли: что собой представляет. Потому что турки, в принципе, не знают. "У нас не существовало дуэлей", – они говорят. А один из публицистов даже сказал ещё интереснее, он сказал: "У нас дуэлей не бывает – мы из засады убиваем"…
Но в России это всё существовало, и очень давно. И был кодекс. Этот кодекс тоже, я думал, для них интересно, чтобы изучить. А в конце ещё в Приложении я даю сцены из многих произведений – в основном наших произведений – сцены дуэлей. Это и "Война и мир", там, где Пьер Безухов стреляет, это и у Чехова есть в пьесах, это есть и в "Герое нашего времени"… Для них это тоже интересно, конечно, сцены из дуэлей…
И получилась книжка где-то на триста с чем-то страниц. Это второе издание дополненное, потому что после этого о дуэли Пушкина многое новое я нашёл. В прессе, а теперь уже в интернете, конечно, гуляют многие былицы, небылицы, но их всё равно надо отразить.
Там интересный момент ещё у меня проходит в предисловии. Допустим, в Турции тоже первые годы Республики на турецком меджлисе был поставлен вопрос: дуэли признать или не признавать? И там они отвергали, то есть нельзя, отказались принимать. И потом даже в наши дни один из депутатов… у них споры были в меджлисе, и он сказал: "Ну, давайте мы об этом за пределами меджлиса переговорим!", и один из депутатов-оппонентов сказал: "Нас вызывают на дуэль! "…
Что такое дуэль? Это защита чести и достоинства человека, когда все остальные моменты, все остальные пути были прекращены, невозможно было ничего сделать – это дуэль, вызов, вызов на дуэль.
При этом были времена, когда дуэль разрешалась, были времена, когда дуэль запрещалась. И вот, допустим, во времена Пушкина запрет был на дуэли, и Дантеса выслали из страны. Это было как раз наказание, поскольку он иностранец. Там, кстати, с Дантесом тоже очень интересно…"
Почему Горький перестал писать стихи
"В 1895 году Горький был во Франции. В одном маленьком городке его познакомили с мэром этого города, и сказали, что это тот самый Дантес, который стрелял в Пушкина. А это на самом деле есть, это историческая правда. Единственное, говорили о том, что 1895 год… дожил ли? Я просмотрел все варианты, он умер в 1895 году, и Горький был во Франции. Это пишет биограф Горького Шкловский об этом, что вот было так-то. И возможность их встречи есть. Там, когда протянул Дантес руку, чтоб поздороваться с Горьким, его рука осталась висеть в воздухе. Писатель великий сказал такие слова: "Я не могу пожать руку, убившую нашего гения, поэта. Но если вы хотите, чтобы я с вами на дуэль… (а Горький категорически не воспринимал дуэль, как буржуазное явление он считал), то мой адрес такой, я в такой-то гостинице живу…" И, по Шкловскому, значит, в гостиницу прислали записку от Дантеса, где он сказал: "Я прочитал ваши стихи и не хотел бы убить ещё одного великого, может быть, в будущем великого русского поэта". И вот говорят о том, что Горький после этого прекратил писать стихи... ".
О верлибрах и рифме
"В Турции…пишет белым стихом подавляющее большинство. И вот почему я Ахмета Неждета выбрал себе в партнёры, так сказать, потому что он только рифмой писал. Во-вторых, переводы у него есть с французского. Он переводил со старотурецкого (это средневековый османский язык) на современный турецкий язык, и всё – рифмами! Вот я ни одного бы себе в партнёры не взял бы поэта, который пишет верлибрами, белым стихом. Они не смогут! И вообще, как мы работали-то с Ахметом Неждетом. Очень просто: я делал подстрочный перевод, давал ему. Рифмованная часть, приведение, так сказать, "под Пушкина" – это его задача была. Я ему читал. Он просил, чтобы я читал на русском языке, чтобы ритм понять, рифмы услышать на слух, и он с этим переводом уходил домой. Потом мы встречались через несколько дней, и он мне свои давал уже в рифмованном варианте, а я ему писал, где рифмы, какие рифмы, сколько слогов… Мы всё это соблюдали абсолютно. И я помню один момент, допустим. Он прочитал, и мне так понравилось! Он говорит: "Что, хорошо? Мне самому, – говорит, – понравилось!". "Хорошо, – я говорю, – очень прекрасно! Но! Смысл не тот – переделывать надо…" Как он обиделся! "Это же такие рифмы! Где я еще их найду?!" В конечном итоге всё равно пришлось… Смысловая нагрузка меняется…
И вот многие же поэты, которые языка до конца не знают, или, так сказать, полу-языком пользуются, вот они как раз допускают такие ошибки, иногда не совпадает всё это…
Из статьи "Патриарх турецкой поэзии" (написана Каншаубием Мизиевым совместно с Муталипом Беппаевым, народным поэтом Кабардино-Балкарии, председателем правления Союза писателей КБР):
"В годы Турецкой Республики на литературном небосклоне появляются такие звезды, как готовый сгореть, чтобы "рассеять тьму", пламенный Назым Хикмет; автор вечно молодой романтической книги "Королек – птичка певчая" Решат Нури Гюнтекин; входивший в десятку лучших юмористов мира Азиз Несин; тонкий лирик, сказавший: "Прикрыв глаза, я слушаю Стамбул" – Орхан Вели; автор эпических романов Кемаль Тахир и наши современники – крупный прозаик Яшар Кемаль, классик турецкой поэзии, новатор в своих тематических изысканиях Фазыл Хюсню, талантливый поэт, прекрасный знаток и переводчик русской литературы Атаол Бехрамоглу, популярный Ахмет Умит и другие.
В современной турецкой поэзии своим ярким, многосторонним талантом выделялся профессор и прекрасный поэт Ахмет Неждет Инезряли (1933-2010). Он выпустил целый ряд переводных антологий по старотурецкой поэзии и, таким образом, являлся тем звеном в цепи, которое связывало средневековую турецкую словесность с языком перечисленных современных писателей, так как основные произведения авторов прежних веков из-за архаичности языка подчас не вполне доступны современному читателю в Турции. Поэт также перевел на родной язык Аполлинера, всего Бодлера, Поля Селана, рубаи Омара Хайяма.
В течение более десяти лет К.Мизиеву, одному из авторов этой статьи, довелось довольно тесно сотрудничать с Ахметом Неждетом на переводческой ниве… За это время они совместно переложили на турецкий язык целую плеяду звезд российской словесности.
Это Александр Пушкин и Борис Пастернак, Михаил Лермонтов и Сергей Есенин, Александр Блок и Игорь Северянин, Осип Мандельштам и Велимир Хлебников, Марина Цветаева и Анна Ахматова, Зинаида Гиппиус и Василий Розанов, Андрей Белый и Александр Кушнер, Белла Ахмадулина и Евгений Евтушенко и многие другие…"
О переводе на турецкий язык семнадцатой главы "Доктора Живаго"
"Когда я сказал Ахмету Неждету, что на турецкий язык этот роман Пастернака переведён вообще не полностью, он удивился. Я ему говорю: "Потому что там нет семнадцатой главы! А семнадцатая глава – это стихи Юрия Живаго, героя этого романа". Мы первые перевели для турецкого читателя семнадцатую главу Пастернака, и мы так и назвали книжку: "Семнадцатая глава "Доктора Живаго""…
Я вам скажу такую вещь: два стихотворения (мы сами с Ахметом Неждетом так считали) – верх нашего перевода, самый лучший перевод. Это вот "Мело, мело по всей земле…" и "Казачья песня" Лермонтова…
О переводах на турецкий язык стихотворений Мустая Карима
"Два варианта стояло перед нами: переводить Мустая Карима с русского или переводить Мустая Карима с башкирского. Я перевел Мустая Карима с башкирского языка. Дал подстрочный перевод Ахмету Неждету. И мы перевели…
В Турции читают русскую классическую прозу
"В Турции, я думаю, больше читают прозу, чем поэзию… В Турции читают очень много русскую прозу, классиков. И вот, кстати, насчёт Пушкина ещё хочу сказать. Если бы Пушкин был переведён в на турецкий, хорошие были бы переводы поэзии Пушкина, он бы в Турции считался поэтом, а в Турции он считается писателем, прозаиком. "Капитанская дочка" – десять-пятнадцать переводов существует… "Повести Белкина" – десять-пятнадцать переводов и десятки, может быть, уже сотни изданий!
Чехов, Достоевский… Чехова переводил мой друг, восьмитомник Чехова он издал. А в одном из томов у нас совместные есть переводы с ним, то есть я с ним перевёл "Чайку", пьесу, и ещё две маленькие пьесы. И на сцене очень много театральных спектаклей Чехова идёт, то есть Чехов очень известен. Но больше всего известен Достоевский…
Пушкина невозможно перевести… Есть и турецкие поэты такие. Вот тринадцатого века, допустим, есть Юнус Эмре… Я считаю, что его невозможно… Я много раз пытался перевести, получается как детские стихи, летание какое-то… Гениальные и простые – невозможно…"
Кого из турецких писателей можно прочитать на русском?
"…Азиз Несин – очень известный, да. Он юморист, входит в десятку юмористов мира. "Король футбола" его книжку издавали здесь. Издавали рассказы его. Орхана Памука не очень в Турции любят. Потому что у него язык слабый, говорят… Намного выше по уровню языка и не только языка в литературе считается Яшар Кемаль, его выдвигали тоже на Нобелевскую премию, но так и не дали ему. Но он заслуживает больше Нобелевскую премию, чем Орхан Памук. Азиз Несин заслуживает. Ну, Орхан Памук – тоже ничего, нормально пишет (смеется)".
О желаниях и обещаниях
"У меня дочка, ей шестнадцать лет, вот чтоб у неё сложилось все. Вот такое у меня желание. По-моему, одно…
Я люблю, чтобы у меня обещания исполнялись. Когда я перевёл "Евгения Онегина" вот с Ахметом Неждетом, мне там как раз задали этот вопрос: "Какие у вас желания?" Я сказал им: "Перевести "Горе от ума" Грибоедова". Почему я сказал – я не знаю! И поэтому я сейчас думаю: вот такое желание у меня осталось перевести его… еще до "Поединка" Куприна (смеется), и чтобы это было в театре. У меня там тоже по этой линии много знакомых, если переведу, конечно, предложу, потому что в Турции не было никогда. Да и перевода-то нет… "
Также в этом "Переплете" звучат на турецком языке первые строки "Евгения Онегина" Александра Пушкина, начало стихотворения Бориса Пастернака "Мело, мело по всей земле…", короткое философское стихотворение Мустая Карима и фраза "Карету мне, карету! " из комедии Александра Грибоедова "Горе от ума".
