Башкортостан сейчас находится на пороге крупного научного проекта — создания большого университета. И как любое начинание, выходящее за пределы «зоны комфорта» — процесс слияния Башкирского государственного университета и Уфимского государственного авиационного технического университета вызывает много споров, где высказываются диаметрально противоположные мнения. Разобраться вместе во всех перипетиях мы пригласили сегодня руководителя Администрации Главы Республики Башкортостан – Александра Сидякина
- Здравствуйте, Александр Геннадьевич! Давайте начнем с самого начала –для чего понадобилось объединение таки, казалось бы разных университетов, БГУ и УГАТУ, гуманитарного и технического?
Для того, чтобы выиграть в конкурентной борьбе за знания, за науку, за образование. Дело в том, что каждый вуз, который работает в системе высшего образования, борется за студентов, качественных студентов, которые не только бакалавриат, но и магистратуру готовы заканчивать в университете, заниматься исследовательской повесткой, работать создавать добавленную стоимость вот этого вот университета. Естественно конкуренция за таких людей в стране крайне высокая.
10 лет назад в 2010 году федеральное правительство запустило «Проект 5-100» — это пять лучших вузов национальных и сто самых таких отобранных, опорных и национальных исследовательских вузов. И этим вузам огромное количество преференций, в том числе отдельное финансирование было обеспечено.
Тогда республика не стала в этом участвовать. Я не берусь комментировать причины, почему это произошло, это было при других руководителях, но по факту мы участвовали только одним нашим Нефтяным университетом. Он стал опорным.
С тех пор прошло 10 лет и сейчас запускается новая программа. И Радий Фаритович Хабиров в первую встречу с Президентом РФ поставил вопрос о том, что, ну у нас у соседей у всех есть – в Свердловске (прим. Екатеринбург), в Казани есть федеральные университеты. Нам тоже бы хотелось, чтобы у нас тоже был свой федеральный университет, потому что у нас 17 тысяч человек заканчивают 11 класс ежегодно, из них только 12 тысяч остаются учиться в наших учебных заведениях.
Остальные уезжают?
Остальные уезжают – да. Хорошо бы если бы возвращались, но они не всегда возвращаются. Естественно студенты выбирают между теми университетами в которых есть большее финансирование, в которых выше статус. И мы попросили у Президента такой статус. И Президент сказал, ну тема с федеральными университетами закрыта, она была на 10 лет в 2010 году. Сейчас будет тема других университетов – эта программ называется «Приоритет -2030». На 10 лет будет отобрано 30 супер регионов с большими университетами и 100 вузов, которые будут финансироваться опять же по усиленном принципу.
Вот цифры которые сейчас обсуждаются — это конечно же даже сложно нашему простому уху понять – 750 млрд рублей на 10 лет будут этим университетам предоставлены. Это значит, что объединенный наш вуз может получить от миллиарда рублей дополнительно к тому, что у него есть.
У нас у каждого из вузов о которых речь идет об объединении – УГАТУ и БГУ есть свои бюджеты около 2 млрд рублей. Представьте – еще дополнительно к этим деньгам будет выделяться минимум еще 1 млрд рублей.
При таком финансировании на что траты?
На обновление материально-технической базы, на общежития чтобы стали максимально комфортными для проживания, чтобы лаборатории появились в которых можно не только обучаться, но и научные исследования осуществлять. На то, чтобы наши преподаватели были заинтересованы публиковаться в журналах «Web of Science» или «Scopus». Ведь вузы которые платят 150-200 тысяч рублей за публикацию – это вузы другого порядка. У нас таких денег, таких оплат нет.
Поэтому наука должна, во-первых, приносить пользу республике. Здесь должны быть Центры гуманитарных исследований, должны быть центры, которые создают повестку развития университета, определяют направления развития региона на годы вперед.
Федеральное правительство на сегодняшний день в этой программе «Приоритет-2030» предлагает нам создать большой университет, чтобы наполнить его дополнительным финансированием. Если мы этой ситуацией не воспользуемся, наш университет будет в числе 700 других, которые будут финансироваться по остаточному принципу. Там и контрольные цифры приема будут по остаточному принципу определяться, и финансирование будет по остаточному принципу.
Вот что произошло за те 10 лет, пока мы не были участникам этой программы «5-100»?
Мы безнадежно отстали?
Нас отбросило сильно назад. В окружении Республики Башкортостан сильные регионы. На западе, вы знаете – наши соседи — у них и статус Приволжского университета и статус федерального. Есть два Национальных исследовательских университета. В Екатеринбурге есть федеральный университет, в Перми – два университета. Это наши соседи. В Челябинске два Научно-исследовательских университета. У нас нет ни одного. У нас есть только опорный – Нефтяной. Он удовлетворяет, он пройдет. А все остальные вузы у нас.. опять не получится войти в программу. И мы опять будем по остаточному принципу развиваться и существовать.
Система высшего образования в нашей стране формировалась в прошлом веке двумя волнами. Одна из них, когда в раннее советское время начали ликвидировать всеобщую безграмотность. Тогда появились первые педагогические вузы, чтобы они давали кадры, чтобы в школах образование внедрялось массово. Вторая волна университетов специальных – это послевоенные университеты, куда промышленность была сконцентрирована вокруг каких-то центров. Вот Уфа – это центр авиационной, двигателестроительной промышленности. Но это все университеты, которые занимаются только тем, что обучают. Так называемые университеты формации «1:0». Их около 700 в стране. Университеты, которые обучают, еще и создают инновации, создают новые технологии – таких университетов меньше 100. Мы хотим попасть в эти меньше 100. Чтобы здесь появился крупный Национальный исследовательский университет, который финансировался бы также как финансируются ведущие университеты страны. В котором были бы очень крутые контрольные цифры приема, в котором были бы крутые лаборатории, в котором преподавали бы преподаватели не только из нашей республики, но и из соседних регионов.
Ну, и со всего мира, наверное?
Мировые тоже. Для этого мы и проектируем, кстати, и кампус, в котором будет жилье для таких профессоров.
Это большое заблуждение внутри общественности нашей вузовской, что мы должны соревноваться друг с другом. Время не то! Мы не соревнуемся друг с другом внутри региона. Мы соревнуемся за студентов из других регионов и других стран. Только это даст нам возможность нарастить количество студентов, которые неуклонно сокращаются у нас. Вот в тех вузах о которых мы говорим: в УГАТУ когда-то было на пике 20 тысяч. Сейчас – 12 тысяч с тенденцией сокращения. То же самое БГУ. Мы присоединяли много кого к нему, но на пике были цифры — 30 тысяч. Сейчас ситуация не простая. Сокращается каждый год количество желающих поступить, сокращается. Ладно бы еще оставался уровень поступающих высокий. Но, к сожалению, и средний балл снижается. У наших соседей на западе средний балл, средний балл учащихся в университете – 80.
А у нас?
У нас? Средний в вузах о которых мы говорим? – 67! А 67 – это средний балл на экзамене, на ЕГЭ. То есть это на уровне, если к «четверке» можно его отнести, но тоже с большой натяжкой. Есть факультеты безусловно востребованные.
В Нефтяном например
Да, в Нефтяном, в Авиационом — шикарный IT, очень хорошая школа юриспруденции есть, гуманитарные исследования, геофизика. Это все представлено в наше Башкирском университете. И конечно это ни в коем случае нельзя разрушать, но критики вот этого объединения говорят – кода вы говорите о слиянии, наверняка кто-то пострадает, сократятся кафедры, количество профессоров будет сокращено. Но это же все не так! Количество участвующих в образовании и науке увеличится. Количество студентов увеличится не просто: будет не два плюс два – четыре, а будет 2+2=6. Потому что это даст дополнительный магнит, притяжение. Статус большого университета в супер регионе, который финансируется по особой программе, у которого есть программа строительства отдельного межвузовского городка, у которого есть свои межвузовские с другими странами связи устойчивые. Это всегда магнит для притяжения студентов из республики, которые меньше всего будут стремиться уезжать за пределы региона, студентов из других регионов их тоже должны привлекать сюда. Это возможность наполнения нашей экономики, том числе свежими кадрами, учитывая не очень хорошие тенденции сформировавшиеся демографически. И это конечно борьба за студентов из заграницы.
Мы – центр Евразии. Мы должны эту историю активным образом эксплуатировать. Но у нас при самых хороших подсчетах из общего количества там 100 тысяч студентов у нас учится – 4 тысячи иностранцев. У нас 2,5 тысячи учится в Медицинском университете и примерно 1,5 тысячи, ну я примерно без хвостиков называю, пусть коллег на меня не обижаются, это – Нефтяной. Наша задача, которую нам ставит Президент в указах по нацпроектам – нарастить минимум в 2,5 раза – до 10 тысяч студентов.
И наши соседи все активно привлекают. Тюмень. В Тюмени в три раза больше студентов-иностранцев, чем у нас. В Тюмени холоднее – это Сибирь.
Тем не менее все равно едут
Да, все равно едут. Потому что у нас есть за кого бороться. У нас есть одна языковая среда: с казахстанцами, с узбекистанцами, с таджикистанцами, но у нас есть огромное количество китайских студентов. 1 миллион 800 тысяч китайских студентов учатся за границей. Сколько, как вы думаете, учатся в России из этого миллиона восьмисот?
Миллион?
Из миллиона восемьсот учатся в России?! Да вы что?! 18 тысяч человек.
Китайских студентов?!
Всего учится из Китая в нашей стране. Это очень мало! Бороться нужно за этих студентов. Потому что это наше геополитическое влияние. Это возможность влиять на различные глобальные процессы в экономике, создавать совместные продукты, которые используются для нужд производства, малого и среднего бизнеса.
У нас в 1991 году количество научных исследований в Китае было 60% от наших, то ест 0,6 от наших. Сейчас они опережают нас в 40 раз! В 40 раз!
Наука нашей страны представлена на карте мировой научной где-то очень-очень слабо видимой. И для того, чтобы бороться, бороться за науку, нужно, чтобы появлялись заметные научные. образовательные пятна на научной карте страны.
Невозможно 700 университетов российских тащить одновременно. Поэтому конечно будет сделана ставка на университеты московского, питерского регионов. Это естественные центры притяжения. Потом у нас есть геополитика, ее никто не отменял: Калининград, Арктика, Дальний Восток. А все, что внутри – это конкурентная история. И в этой конкурентной истории у нас есть мега-крутые люди в нашем забеге. Это – Новосибирск, которому будет выделяться просто в силу Академгородка – 20 млрд рублей дополнительно. Решение принято. Тюмень, где объединяются вузы трех регионов одновременно в один. Челябинские вузы заявили о готовности объединения. Пять томских вузов заявились о необходимости объединиться. Потому что все понимают – в одиночку не выжить.
Соревноваться здесь, в регионе, внутри друг с другом – это тупиковый путь. Мы будем все время соревноваться за эти 12 тысяч студентов, которые решили остаться здесь: из 17 – пять уехали, 12. Если статус наших университетов будет по-прежнему не высоким, количество людей, которые захотят остаться здесь будет тоже сокращаться. Это значит, что в ближайшее, обозримое время – 10 тысяч человек будет распределяться между шестью вузами, дальше 7-8 тысяч. И это конечно нельзя допустить ни в коем случае!
Поэтом мы должны усиливать и сам этот университет. Делать его большим, значимым, видимым. Потому что объединение в один вуз – это наиболее безболезненно именно для этих двух вузов.
Один ярко выраженной технической направленностью, другой – с гуманитарной. Это дает возможность нам, как можно меньше шероховатостей как можно более бесшовным сделать это объединение. Потому что всего 6% специальностей совпадают.
Зато мы получим – увеличенный бюджет, сразу мы получим почти под 40 тысяч студентов. Это стает вуз, который будет не просто крупным. Он станет крайне заметным на карте России. Потому что численность МГУ под 60 тысяч, 65 тысяч. Поэтому очевидно, что мы здесь и бюджет начинаем свой увеличивать одновременно и нам дополнительно под это объединение, под программу федеральные власти дают те деньги, которые мы просто в принципе раньше здесь в системе образования от федеральной власти не видели.
При всех этих вводных у нас другого пути, кроме как говорить о каких-то трансформационных процессах в сфере высшего образования, другого пути у нас нет.
И все равно есть противники, которые перечисляют массу рисков- от потери брендов университетов – БГУ и УГАТУ, до того, а какой собственно диплом студенты будут получать, те, что учатся сейчас?
Еще раз повторю, если бы все хорошо было в обоих университетах: позитивная динамика, каждый год поступательное движение по количеству студентов вперед и по баллам ЕГЭ… да тут много показателей – число публикаций, удельный вес численности .. Если бы все по ним было бы хорошо, там можно было говорить – да бренд состоялся, бренд работает. Бренды есть, но, к сожалению, они не являются настолько магнетически-притягательными для такого количество студентов, которое бы мы хотели.
Еще раз повторяю, для тех людей, которые сейчас работают в вузах, студентов хватит, может быть даже еще на ближайшие 10 лет. Еще будет не так все катастрофично. Через 10 лет по количеству и объему студентов, я боюсь, что это может быть такой хороший крупный колледж. И я думаю, что люди, которые всерьез задумываются, понимают, что без особого внимания, без попечительского совета, который возглавляет какой-то крупный федеральный чиновник – вице-премьер или советник президента, без бюджетов – нам не вытянуть обновление нашего фонда общежитий. Они в безобразном состоянии. Студенты-иностранцы и студенты из других городов и не едут туда, потому что нет человеческих, удовлетворяющих требования 21 века, условий. И конечно мы здесь должны двигаться в этом направлении.
Но самое интересное — есть же резолюция в том числе по итогам встречи Радия Хабирова с Президентом. Есть резолюция Президента – «Согласен с тем, что Уфа заслуживает большого университета с отдельным порядком финансирования и с отдельным взглядом политическим со стороны федерации». Это — решение. Ну, поэтому мы.. Для нас нужно прислушаться к тем сигналам, которые идут в рамках подготовки программы «Приоритет – 2030», идут от нашего научного сообщества, идут от тех людей, которые занимаются реформированием науки в рамках страны.
Надо сказать, что укрупнение вузов – это международная тенденция. Самый яркий пример – объединение Сорбонны и Института Пьера и Марии Кюри более 10-15 лет назад. При этом оба учебных заведения прекрасно себя чувствуют и набирают еще больше студентов из разных стран мира. Поэтому Уфа здесь в мировой тенденции.
Мировая тенденция. Сорбонну вы правильно упомянули. Во Франции долгое время были тенденции – надо разделиться. У каждого сорбоннского подразделения была такая тяга к такому сепартному, автономному существованию.
Даже факультеты имели отдельные здания.
Тогда они начали исчезать. Сорбонна исчезла практически со всех научных карт. И по исследованиям и диплом сорбоннский ну, только в Париже и ценился наверное, условно для коммун парижских. И тогда всерьез общественность озадачилась — как бы вернуться на эту карту, потому что из тех вузов, которые входят – 65 вузов – во все три мировых рейтинга – нет ни одного, специализирующегося на чем-то одном таком специфическом. Это все универсальные большие, с универсальным подходом образования – образовательные сообщества с огромными бюджетами. В Калифорнии количество студентов вовлеченных в сеть одного университета Калифорнийского – 2,5 млн человек. То есть вот такими категориями сейчас заходят. Китайский университет берёте – там они от 50 тыс даже не разговаривают. И в этой связи конкурировать…У нас есть отдельные, очень сильные кафедры во всех вузах. Я с глубоким уважением знаю профессорско-преподавательский состав. Они меня теперь уже очень хорошо знают. Мы проводим многие часы в обсуждениях. Но, коллеги, давайте просто думать о том, что ждет нас, если мы не поучаствуем в очередной раз? Просто в очередной раз окажемся на обочине процессов? Мы уже 10 лет назад заявили самостоятельную позицию. 10 лет в какой-то мере безвременья. И отдельные кафедры сохранились с очень хорошим потенциалом. За нашими IT-шниками из Авиационного идет охота, но это же большой университет. Мы говорим о развитии университета большого с таким хорошим научным бэкграундом.А студенты пусть не волнуются. Во-первых, объединительные процессы быстрыми не бывают — 2-3 года. Те студенты, которые сейчас учатся, получат свои дипломы. А те кто, вуз который будет правопреемником у него будет диплом, который будет учитывать, что поступали студенты соответственно в разные университеты, теперь он один. Здесь не нужно волноваться. Это будет большой крупный университет. В нем будет и слово «башкирский». Мы пока работаем над названием. В любом случае его сохраним. Есть рабочие названия. Мы с коллегами университетскими и обсуждаем. Но пока я бы не хотел анонсировать это, будет для этого время.
А по какому сценарию будет проходить вот это объединение? Есть уже понимание?
Ну, есть понимание. Сначала ученые советы университетов должны проголосовать, большинство из членов ученого совета. Затем этот вопрос выносится на обсуждение Министерства науки и высшей школы РФ, там принимается решение уже – поддержать мнение коллектива или нет. Но, нам, сама по себе поддержка не нужна. Нам нужно, чтобы мы вошли, мы за это получим дополнительные баллы. Те самые баллы, которых нам не хватает, чтобы попасть в число вот этих 100 университетов 30 супер регионов. За этот статус идет невероятная конкуренция.
Мы сейчас в одной конкурентной борьбе выиграли статус НОЦ. Я этим процессом сам занимался. И я представляю какой накал страстей какое количество звонков губернаторов разных регионов в Министерство науки и высшей школы. Это очень конкурентная история. Если вы думаете, что там сидят и ждут, когда наши два университета придут и разродятся – сильно ошибаются сторонники такого мнения. Конкурентная история и эти объединительные процессы идут в разных регионах. Во-вторых, уже есть определенные вещи, связанные с геополитикой, конкуренция будет крайне высокой. Чтобы нам в этот поезд попасть… Еще раз повторяю, мы один раз уже пропустили, чтобы нам попасть, нам нужно эти решения принять.
И мы с научным сообществом говорим о том, что это будет решение с отлагательными условиями. Что отлагательные условия связаны — никто никому не будет ничего должен, если мы не войдем в эту программу «Приоритет – 2030» и не будет этого особого внимания, с которым в том числе и Президент страны согласился.
Под это отлагательное условие – два равновеликих университета с одинаковым потенциалом, со схожим потенциалом, давайте так. Поэтому на равных это будет происходить. Не будет так, что один университет поглотит другой, что где-то растворятся наши гуманитарные составляющие, наши составляющие, связанные с продвижением наших особенных, этнографических, этнических особенностей, языковых. Конечно все эти компетенции, которые мы наращивали десятилетиями, они сохранятся, все это естественно. Приумножим, сделаем еще лучше.
А для студентов.. Ведь оценка насколько крут университет – это охота за студентами с такого-то курса университета со стороны предпринимателей, со стороны крупных наших промышленных предприятий. Поверьте мне, ситуация.. хотелось бы, чтобы она была лучше.
Поэтому мы, конечно, стремимся, чтобы это был не просто некий магнит для того, чтобы оставались люди, как я уже сказал, но и чтобы мы в нашей, ориентированной на природные ресурсы экономике, получили дополнительный центр роста.
Представьте! Здесь крупный Научно-исследовательский университет будет с хорошим кампусом, сопоставимый со всем, что есть у наших соседей. Это даст нам возможность конкурентную работать со школьниками из других регионов и других вузов.
Вы наверняка просчитываете все зоны риска и все факторы рискованные, которые несет за собой вот это объединение. Что может быть самое рискованное в этом начинании? На пути объединения двух университетов? Самый большой риск о котором сейчас говорят – у вас ничего не выйдет и всё будет бесполезно.
Для того, чтобы попробовать, есть поговорка – «под лежачий камень вода не течет». Мы находимся и движемся по пути, по наклонному. И, если мы ничего не сделаем, движение продолжится. Других способов остановить это – не существует.Мы разговаривали с ученым сообществом, с учеными советами – никаких альтернативных способов сохранить динамику положительную не существует. Поэтому самое главное в этих кабинетных процессах, чтобы сами – ученый совет, те, кто является центрами внимания для студентов, для тех, кто работает на кафедрах, чтобы каждый из этих людей оказался вовлеченным в формирование концепции нового университета. В той исследовательской повестке с которой мы будем выходить, в которой будем конкурировать, в тех конкретных направлениях исследовательских, которые мы будем развивать, которые мы будем укреплять, на которые мы будем направлять деньги.Вот тот же самый пресловутый миллиард о котором я говорил минимум который мы сможем получать дополнительно, его еще освоить надо. Если вы сейчас предложите университетам взять и проглотить любому их них миллиард – я не уверен, что с этой задачей так легко справятся. Потому что там же надо отчитываться, там же надо по определенным критериям, но то, что уровень заработной платы вырастет для всех, кто занимается научной деятельностью – это совершенно очевидно. Потому что за любую статью в хорошем рейтинговом журнале профессор, доцент, старший преподаватель будет получать очевидно больше, чем он получает сейчас. И это уже работает в рамках других проектов, которые себя реализовали. Поэтому вовлеченность – вот гарантия! Вовлеченность в процесс обсуждения концепции – гарантия того, что нам будет сложно поскользнуться на «банановой кожурке». А отстраненность, попытка сформировать фронду в отношении прогрессивных идей… Мы не можем идти против глобального течения. Это глобальное течение, это федеральное течение и это конкуренция. Если мы будем идти против него, мы проиграем. Вот риск здесь кроется – не участие в процессе! Не желание слушать аргументы! Давайте по аргументам разбираться. Если аргументы слышат, то против них сложно возражать. И на самом деле, когда я говорю с членами ученого совета, пока мы все сходимся в том, что у нас другого пути нет.
Спасибо!
